Прощай, моё личное пространство

С сентября я должен был начать учёбу в универси­тете. Приехал в августе - отбывать трудовой семестр. Со страхом ждал наступ­ления взрослой самостоятель­ной жизни - без интернета, без книг, среди незнакомых, таких же запуганных людей.

Любовь Фёдоровна, комен­дант общежития, выдала мне ключ от 320-й комнаты.

Помещение меня «порадо­вало» наполовину сорванным ли­нолеумом и единственным о к­ ном, надёжно заслонённым от света огромным деревом. Но все эти недостатки я заметил уже после того, как понял, что кровать тут всего одна. Чуть не съе­хал на пол от облегчения. Всё не настолько плохо! Что может быть хуже, чем заселение в трёх-четырёх местную комнату с незнако­мыми людьми, от которых никак не отделаешься, даже если они абсолютно невыносимы?

Как-то в конце августа, ког­да отработка трудового семест­ра была закончена, я, возвраща­ясь в общежитие, увидел, что в ячейке «320» уже лежит чей-то пропуск. Я припустил наверх и распахнул комнату.

Крепко сложённый высокий молодой человек воззрился на меня и мои пакеты из супермар­кета. Затем широкими шагами пересёк комнату и протянул руку:

- Евгений.

- Влад, - ответил я, отстав­ляя покупки.

- А ты не ошибся комнатой?

Но он, улыбнувшись, указал на вторую кровать, которую, оче­видно, занесли в моё отсутствие.

Входе краткой беседы я выяснил, что мой сосед - человек с богатой биографией и разнообраз­ным опытом, переживший все свойственные молодости бури и ураганы, которых я так старался избежать. Тут были и замечатель­ные безотказные девушки, и про­жигающие внутренности коктей­ли из коньяка и водки - словом, всё то, от чего я внутренне сжался и мгновенно понял, что жить с таким соседом мне не хочется.

Ежу понятно, что я, навер­ное, один такой. Казалось бы, ро­дительской опеки нет, не хочешь на занятия - не ходи, пускайся во все тяжкие, общага - это общага.

Но какого чёрта? Я бы и тут ста­рательно огибал все острые уг­лы, если бы ко мне никого не подселяли, такой уж у меня ха­рактер. К тому же привыкнуть к новому человеку сложно, даже если ты просто воплощение об­щительности. Евгений, кстати, оказался как раз из тех, кто не любит тишину. Рот его не закрывался ни на минуту, обрушивая на меня столько присказок, матерных частушек и замечатель­ных историй про бурную моло­дость, что хотелось просто встать и уйти.

- Ты какую музыку слуша­ешь? - спросил он внезапно, са­дясь на кровать, изготовленную, судя по состоянию, ещё в СССР.

- Рок.

- Только, надеюсь, не бес­новатых каких-нибудь?

Я жил в другой общаге с одним типом, так у меня от его хард-рока вечно голова болела. Я вот больше по рэпу...

Шах и мат! Из всех возмож­ных вариантов мне попался именно тот, который заставляет зубы нервно скрежетать. Про­щай, моё личное, да пусть даже не личное, но хотя бы просто маломальский приемлемое пространство!

Однажды хмурым сен­тябрьским вечером я сидел за домашней ра­ботой. Предстояло на­катать по-английски сочинение о своей семье. Мой сосед лежал рядом, играя на телефоне в какую -то игрушку под звуки однообразных ударных и чьего-то гну­савого голоса. Кажется, это и называется русским рэпом.

И тут случилось нечто бес­прецедентное. По комнате раз­лилось пение Луи Армстронга.

- Это у тебя играет? - не по­ верил я своим ушам.

-Ага. Армстронг отличный мужик, раньше таких не было и позже не будет.

Не то чтобы я сразу решил, что поторопился с выводами на­ счёт моего соседа. Мало ли, единичный случай. Но, однако, фа­милию великого джазмена он на­звал правильно.

В другой раз, идя на пару, я с лестницы услышал знакомые звуки. Когда вышел фильм «Реквием по мечте», стало по ­ чему-то очень модно иметь на телефоне музыку Лондонского симфонического оркестра, исполняющего всем знакомую мелодию из фильма. Однако тут музыка раздавалось не из динамика.

Неспешно я завернул в аудиторию, откуда доносился звук. За фортепьяно сидел Евге­ний и легко стучал по клавишам.

Я слегка вздрогнул. Похоже, я ничего не знаю о своём соседе по комнате. Возможно ли, что че­ловек, называющий женщин ко­былами, отчаянно матерящийся и уничтожающий всякий намек на тишину, способен оценить по достоинству творчество Боба Мар­ли и Луи Армстронга? Видимо, возможно. А мне, пожалуй, нужны таблетки от подросткового мак­симализма.

Мне предстоит ещё почти пять лет жить в комнате с Евгени­ем. И, конечно, я нервничаю, ду­мая о том, насколько тяжело это будет. Но того негатива, который нахлынул на меня в первый же день знакомства, я уже не испы­тываю.